Прекрасный педагог-исследователь В.С.Ханчин рассказывал, как он в течение трёх месяцев наблюдал за учительницей начальной школы и выделил более сотни её действий, при помощи которых она целенаправленно формировала у детей… эгоизм и крайний индивидуализм.

За один учебный день он наблюдал двадцать ситуаций, в которых звучало: «Маша, прикрой от глаз Васи тетрадку, пусть делает сам!» или «Миша, не давай Коле ластик, надо носить в школу свой!» Такого рода слова, следующие за ними действия учителя плюс всякого рода «соревнования» в связи с учёбой формировали соответствующие черты личности гораздо более эффективно, чем регулярные беседы о нравственности, предписанные «Программой воспитания школьников» Академии педагогических наук.

Так убивается в школе естественное чувство радости от помощи другому.

Думают ли авторы различных проектов, как идеи, заложенные в них, отражаются в укладе, какого уклада требуют? Бывает, к сожалению, что, декларируя гуманистические цели, школа сохраняет черты самого безжалостного к детям уклада. Уклад не исчерпывается ученическим самоуправлением или организацией внеклассной работы: кружков, секций и объединений. Он пронизывает всё содержание, все отношения в школе.

2 октября Александру Наумовичу Тубельскому, одному из наших великих педагогических современников, исполнилось бы 70 лет. Три года он не дожил до этого дня.Двадцать пять лет тому назад его пригласили на работу директором в 734 школу на 15-й парковой улице в Измайлово, окраинном районе Москвы. И вскоре эта школа (добавившая к своему названию слова «Школа самоопределения») стала одной из самых знаменитых российских школ, события в которой обсуждали от Якутии до Кубани, о переменах в которой спорили (и продолжают спорить) по всей стране.При этом школа Тубельского не превратилась ни в лицей, ни в гимназию; в эту школу не отбирали детей (а часто, наоборот, с готовностью принимали тех, от кого отказывались в школах других).Задача Тубельского и его коллег-учителей была другой: понять, какой может быть по-настоящему достойная современная школа для самых разных ребят: детей и интеллигентов, и рабочих, и рыночных торговцев; общая школа и для будущих профессоров, и для будущих сантехников или шофёров. Эта задача звучит очень не современно, но признав её, педагогам (причём с помощью собственных учеников) потребовалось переосмысливать практически все стороны школьной жизни, найти такие решения, которые преобразили и её цели, и дух, и характер. Сейчас готовится к изданию книга Александра Тубельского, собранная из его статей, заметок, выступлений, тезисов. Фрагменты из глав этой книги мы планируем сделать на некоторое время постоянной рубрикой нашей газеты.

Явное и неявное в организации школьной жизни

Изучение реального уклада жизни школы помогло бы ответить на ряд важных вопросов. Попробую поставить хотя бы некоторые из них.

Почему при слабом характере изложения какого-либо учебного материала и малом его объёме, бедности форм и методов объяснения и закрепления, слабой технической оснащённости и т.д. во многих школах в сознании учеников сохраняется ценность образования, терпимость в отношениях учителей и детей, гуманность их взаимоотношений даже тогда, когда любому наблюдателю очевидна дидактическая слабость педагогов?

Почему в других школах при наличии в учебном плане дополнительных диковинных предметов, изощрённости методики, наличии курсов по выбору сохраняется напряжённая атмосфера агрессии и соперничества, формального отношения к овладению знаниями?

Эта атмосфера зачастую приписывается каким-то другим обстоятельствам, а не способам организации и взаимодействия в данной школе.

Речь идёт об укладе школьной жизни, стиле её жизнедеятельности, явных или неявных нормах и правилах.

Вспомните школы, где вы сами учились. Изо дня в день происходит примерно одно и то же, как правило, предсказуемое: 5-6 уроков в день, после прохождения темы – контрольная, проверка усвоения, после проверки пройденное можно забыть. После уроков – внеклассные мероприятия, за несколько школьных лет их формы и содержание становятся привычными. К ученику предъявляются обычные требования: объяснили – повтори, покажи на примерах, что усвоил материал. Так изо дня в день, из месяца в месяц.

Впрочем, параллельно идёт другая жизнь – создаются и распадаются детские компании, возникают одни и исчезают другие увлечения, интересы, привязанности и отношения, меняются вкусы и пристрастия. Но это уже другая жизнь, она не вмещается в однолинейность учебного процесса, никак с ним не связана. Однако, если задуматься над тем, что больше определило интерес к школе, что повлияло на становление ценностей, вкусов, самостоятельности и т.п., нельзя не заметить, что эта жизнь, разнообразная, зачастую скрытая от внешнего наблюдателя, никем не программируемая, влияет на развитие личности не в меньшей, а может быть, и в большей степени, чем образование по учебным планам и программам.

В отечественной литературе были попытки об этом говорить. У П.Лесгафта, А.Макаренко, В.Сухомлинского мы находим целые страницы рассуждений о духе школы, духе класса, стиле отношений, отличающих один коллектив от другого – обо всём, что сегодня мы вкладываем в понятие уклада. Они обращали внимание на то, что специфическая атмосфера, дух, уклад в не меньшей степени определяют образование, чем набор или перечень учебных предметов, образовательные области, объём изученного материала и т.п.

Американский педагог Н.Оверлей ещё в 1970 г. обратил внимание на то, что в школах существует некий феномен, который он назвал «неизучаемой учебной программой». Другие западные учёные называют это институциональным контекстом образования, скрытым учебным содержанием.

Термин «скрытое содержание образования» кажется мне конструктивным именно потому, что требует явной и целенаправленной работы по его раскрытию и выявлению, если мы хотим найти ответ на вопрос «чему же всё-таки учат или чему надо учить в школе».

Вместе с исследователями «скрытого содержания» полагаю, что к нему необходимо отнести следующие феномены школьной организации:

• различные формы дифференциации школьников по способностям, включая наше отечественное изобретение последних лет – классы коррекции и специальные классы для одаренных детей (классы «дураков» и «ботанов», как их называют сами дети);
• структуру реальной власти в школе (диктаторскую или иерархическую, демократическую или либеральную);
• язык класса или школы (не по формальному признаку, а по реально действующим явлениям – семантике, тону, стилю и объёму лексики);
• сложившиеся практики отвечать учителю то, что он ждёт, а не то, что думает ученик;
• умение действовать в ситуации контрольной работы или экзамена (не культурные формы поведения в ситуации испытания, а сложившиеся правила списывания, подглядывания, угадывания и т.п.);
• реальное распределение учебного времени (не по учебному плану или расписанию, а фактически используемое время учеником: у одних оно занимает реально 12 часов в день, у других не наберется и получаса).

Все эти и другие феномены, эффекты или, выражаясь языком зарубежных коллег, скрытое учебное содержание сегодня не находятся в поле внимания ни учителей-практиков, ни школьных управленцев, ни исследователей, ни армии различных инспекторов и экспертов, которые за последние годы наводняют школу.

Возможно, именно благодаря эффекту скрытого содержания как раз и возникают те эффекты, которые не имеют никакого отношения к заявленному содержанию образования, но оказываются гораздо значимее.

Уклад, доставшийся по наследству

Не присутствовал ли в советской школе спонтанно (хотя в данном случае, возможно, и целенаправленно) такой её дух, такой уклад, который в большей степени влиял на ход образования и его результаты, чем все замечательные программы по основам наук? Этот уклад может быть охарактеризован как господство единственно правильного мнения, как линейность, одномерность самого содержания учебных предметов.

Может быть, эта одномерность и есть главная характеристика доставшегося нам в наследство школьного устройства? Вот готовое знание, которое излагает учитель, вот система упражнений, которые обеспечивают применение этих правил в единственно возможных ситуациях, а вот система контроля, которая обнаруживает наличие/отсутствие отступлений от этих правил.

После соответствующей оценки на контрольных ли, на экзаменах ли, на прочих срезах знаний человек может делать с этим суррогатом всё, что хочет. Мы это и делали, выбрасывая после очередной проверки из головы 80-90 процентов всех этих сведений про тычинки-пестики, амфотерные гидроксиды и характеристики зрелого социализма.

Ко всему этому надо прибавить иерархическое устройство школы, надежду на хорошего директора – отца родного – или на доброго инспектора, который что-то не заметит, а то и будет заинтересован в явной «липе». Этот дух двуличия, двойных стандартов при подходе к реальности (она как бы существует, но в определённых ситуациях её следует не замечать) и сегодня процветает во многих школах, и сегодня определяет профессиональное сознание многих учителей.

…Я всё время задаю себе вопрос, почему при унизительных процедурах нынешней аттестации и школ, и педагогов учителя так слабо возмущаются, не протестуют. Дело не только в том, что забота о неполученной или мизерной зарплате заслонила собой проблему самоуважения и достоинства.

Дело в том, что привычный уклад позволяет справиться с этим унижением при помощи умения написать о том, чего нет, построить график неуклонного повышения «уровня обученности», списать чужую образовательную программу и выдать её за свою, авторскую.

Этот дух, этот стиль отношений передаётся детям, закрепляется в их опыте и способах действий, а потому является компонентом содержания образования, компонентом, не зафиксированным в программах, специально не планируемым и не контролируемым.

История новаций как история разных школьных укладов

С другой стороны, анализ известных культурно-образовательных систем (школ Марии Монтессори и Селестена Френе, вальдорфской педагогики, Йена-план-школ и др.) показывает, что в них важным компонентом содержания образования является особое устройство учебного процесса, особый стиль отношений, особые ценности, которые закреплены в соорганизации взаимодействия, в писаных или неписаных правилах жизни.

Не удивительно ли, что при сравнительно традиционном содержании учебных предметов выпускники этих школ отличаются какими-то специфическими способностями и качествами личности? Про них профессора западных университетов говорят: «Они знают то же, что и другие, примерно в том же объёме, но у них есть что-то такое, что позволяет им быть успешнее».

Не имеется ли в виду то скрытое, параллельно существующее содержание образования, которое оказывает влияние на становление способностей подчас большее, чем содержание изучаемого предмета?

Если обратиться к практике нашего инновационного движения последних десятилетий, к которому я имею честь принадлежать, то и в деятельности наших школ можно обнаружить сходную картину.

В каждой из школ нашей ассоциации наличествуют особый дух, особая атмосфера, особый уклад жизни, которые в не меньшей степени определяют образовательные эффекты, чем те авторские программы, по которым работают учителя этих школ.

***

Я не придерживаюсь никакой концепции самоопределения, потому что ни одна теория не создала школу. Педагогический бульон, который я пытаюсь приготовить, не теориями создаётся. Здесь должно быть всё конкретно: дети, отношения с ними, дела.

Что работает на дух школы? Делай так, чтобы предметы вертелись не вокруг основы науки, а вокруг человека. Хочешь создать дух школы – отмени контроль и руководство, замени его управлением процессами и людьми.

***

Сегодня проблематике уклада, условиям его формирования и средствам его становления не учат ни в одном педагогическом вузе.

Во всяком случае, у наших управленцев и профессоров пединститутов (в отличие от зарубежных) я ни разу не почувствовал интереса к этой теме. Почему бы это? Оттого ли, что «есть дела поважнее»? Или оттого, что это в прямом смысле не только скрытое, но и скрываемое содержание образования?

Тогда тем более нужно суметь его открыть для общего рассмотрения.

Эффективна, на мой взгляд, поддержка общения учителей с коллективами тех инновационных школ, где созданию уклада уделяется первостепенное внимание. Важно использовать их как места встреч и дискуссий. Не потому им требуется особое внимание, что без него инновационные школы не выживут, а потому, что черты образа жизни трудно передать через текст, даже через очень хорошую лекцию. Живые идеи школьного уклада надо передавать из рук в руки, от знакомства людей с одним успешным опытом, с другим. От прецедента к новому прецеденту… Так, между прочим, передавалась вся «средовая» педагогика.

Наш опыт проведения сборов-семинаров убеждает, что искусству создания уклада вполне возможно обучать команды учителей и учеников не только нашей страны, но и других стран.

Демократизация школьной жизни сегодня – это не игры, в которые взрослые играют с детьми, а попытка найти реальный ответ на те проблемы, которые ставит перед школьным образованием современная жизнь. Если атмосфера школы пронизана добротой, пониманием, уважением к мнению младшего, формирует опыт ненасилия и нормального демократического поведения – то взращенные в таком укладе молодые люди понесут его в большую жизнь и, может быть, сделают её менее агрессивной, более человечной.

***

Моя задача: создать школу свободных людей. Но в образовании свобода начинается с принципиально другого подхода к содержанию образования, к вечному вопросу: «Чему учить в школе?»

Дело учителя — поддерживать достоинство ученика, дело ученика — поддерживать достоинство учителя. Не потому, что это учитель и ученик, а потому, что мы люди.

Мне важно, чтобы учитель чувствовал себя автором того, что делает. А для этого ему надо освободиться от страха.

Демократия только после уроков недорого стоит. Демократическим должен быть сам процесс образования.

***

Измерения уклада

Итак, я утверждаю:

• уклад школы есть важнейшая часть содержания образования;
• всё то скрытое содержание, которое задаёт уклад, надо изучать;
• такой подход может указать пути решения проблем содержания образования.

Возможно, дискутируя о том, где искать пути обновления содержания образования, мы просто не там ищем. Принято, что содержанием образования являются основы наук, культуры, предметное знание или интегрированные курсы (их обновление, минимизация, максимализация, оптимизация, дифференциация или индивидуализация…).

Вероятно, основные поиски надо вести не там, а где-то рядом.

Но экспериментирование со школьным укладом, в отличие от экспериментов с учебно-предметным знанием, требует особого подхода, особых методов и средств проверки гипотез, особого языка описания и, что совсем уж непросто, особых способов переноса в практику полученных результатов.

В порядке предположения могу отнести к желательной для каждой школы («инвариантной» части) такие черты школьного уклада:

• возможность для ребёнка выбирать не только учебный предмет, курс или факультатив, но и темы, темп работы, вариант поведения, формы и способы действия;
• наличие строго не регулируемых и не регламентируемых образовательных пространств, где все нормы и правила создаются взрослыми и детьми вместе;
• развитие условий, позволяющих ученикам постепенно становится из объекта педагогических воздействий субъектом своего образования.
• обязательное участие ребят и учителей, а возможно, и родителей в создании норм и правил общей жизни.
• вообще открытость принимаемых решений, возможность каждого члена коллектива влиять на характер решений, касающихся всего школьного сообщества, при самых разнообразных структурах самого коллектива и органов его управления, самоуправления, соуправления.

Понимание достижимости и желательности для любой школы этих черт образовательного уклада мы считаем одним из результатов нашей экспериментальной работы.

К вариативным параметрам уклада можно отнести, например, следующие:

• разновозрастные учебные группы, клубы, кружки, школьные научные и коммерческие общества – всё то, что очень разными путями позволяет создавать свободный, творческий, гуманный, толерантный уклад жизни;
• введение социально-трудовой практики как самостоятельного образовательного пространства, обеспечивающего не только освоение окружающей социальной среды, но и создающего особый стиль отношений в коллективе;
• выборность органов коллектива, которая возможна на определенном этапе его развития;
• построение правового пространства школы как действующей модели открытого гражданского общества. (Например, в нашей школе такая модель не на бумаге, не в деловых играх, а в реальной жизни позволяет каждому стать инициатором любого дела для всех или какой-либо группы. Единственным ограничением при этом является свобода других людей для собственного действия, не запрещённого законодательством страны и законодательством школы).

При этом надо понимать, что демократический уклад только и возможен как договор между теми, кто в нём будет жить. Ещё в 1960-х годах известный ленинградский педагог-исследователь Т.Е.Конникова обращала внимание на это обстоятельство: присвоение различных нравственных и этических норм происходит эффективно, если сами дети являются авторами, а потому и носителями этих правил. Результативность такого подхода давно доказана опытом многочисленных детских объединений, сложившихся на основе «коммунарской методики» (читайте о них в работах И.П.Иванова, М.Г.Казанской, О.С.Газмана, В.А.Караковского, С.Л.Соловейчика и др.)

Очевидное-неуловимое, или Ключ к содержанию образования

Уклад школы – отношения взрослых и детей в ней, организация пространства, в котором эти отношения складываются, стиль подхода к возникающим проблемам и т.п. – всё это вполне очевидно для участников школьной жизни, но чаще всего неуловимо, неформализуемо для внешнего наблюдателя.

Если ребёнок говорит: «Эх, опять каникулы, а у меня в школе столько дел, там интересно…» – вот это вот самый замечательный критерий. Если ученик бежит в школу, если ему жалко, что школа закончилась, ну вот это вот, на мой взгляд, один из самых лучших критериев.

А вот и другой критерий: одиннадцатиклассники пишут: «Я обязательно приведу потом своего ребёнка в эту школу!»

Но эти критерии высвечиваются из жизни, их же не превратишь в «требования к аттестации». Иначе все старшеклассники под диктовку нужную фразу напишут и всех подростков заставят хором перед инспекцией рассказывать, как им на каникулы не хочется.

Но какое же это содержание образования, если его проверить нельзя? «Срезы знаний», нынешний ЕГЭ – это же видно сразу, результат. А результаты, о которых я говорю, они же не видны. Они как бы недоступны для чиновника.

При этом уклад жизни – очень тонкое, неожиданно хрупкое дело. Разрушить его иногда ничего не стоит какой-то нелепой инструкцией или приказом. Вот до этой инструкции в школе всё как-то держалось, а тут уже не выдержало, лопнуло, распалось…

Поэтому я уверен, что уклад школьной жизни может и должен быть частью профессиональной рефлексии и педагога, и управленца, и учёного; он должен быть осмыслен с точки зрения образовательных эффектов и входить в содержание (о кощунство!) различных экспертиз, аттестаций и даже инспектирования.

Конечно, сами процедуры такой рефлексии, экспертизы и инспектирования должны соответствовать сущности рассматриваемого уклада.

Для нашего научно-педагогического объединения это одна из центральных исследовательских тем. И как практически мы можем обустраивать уклад школьной жизни, и как его можно предъявлять, обсуждать, анализировать.

Вот несколько гипотез, которые служат для нас предметом экспериментального изучения.

Мы ищем пути к тому, чтобы родители, дети и учителя могли вместе обсуждать, какой стиль, образ жизни будет существовать в их школе, в каком направлении его исправлять или совершенствовать в связи и с внутришкольной ситуацией, и жизнью вокруг. Снизу, а не сверху должен складываться общественный характер требований к укладу жизни школы.

Выскажу предположение, что сама общественная дискуссия об укладе жизни школы и её стиле, о том, чему мы хотим обучать наших детей, сможет стать возможной основой для формирования местного сообщества.

Ибо что лучше может объединять людей, чем забота о детях?

Он как бы соглашается со всем вышесказанным

————

Александр Тубельский,

директор НПО «Школа самоопределения» (московской школы №734) в 1986-2006 гг.

Из подготавливаемой к изданию книги «Школа будущего, построенная вместе с детьми»

статья «Уклад школьной жизни, или Скрытое содержание образования», «Газета для родителей», №11/77 ноябрь 2011

Оценили: 1, рейтинг: 3